ДЕТСКОСТЬ - категория антропологии и эстетики, знаменующая вечное качество человека. В лит-ру и иск-во понимание ребенка и его специфич. мира приходит с европ. романтизмом: от плоских просветит. представлений о детях как уменьшенных копиях взрослых осуществлен переход к осознанию дет. мира в его специфике и собств. мифологии. В романтизме дети раскрывают генезис культуры, в них "дана как бы этимологизация жизни: ее первослово" (Берковский Н. Я. Романтизм в Германии. Л., 1973. С. 43). Внимание к "детству человечества", определившее векторы фольклорных, религиоведческих и историко-мифологич. штудий эпохи романтизма, послужило стимулом для развития педагогики и философии ребенка.

В отечественной традиции долгое время существует заданная веком модель ребенка как агрегата врожденных свойств (у М. Е. Салтыкова-Щедрина ребенок еще Порфиша Головлев, но уже Иудушка по облику и манерам). Рус. христ-во наследует стереотипы "дитя - благословение Божие", смысловые сцепления Д., правды и праведности и религ. контексты вовлеченности детей в вину родителей. На православный образ Д. кардинально влияют новозаветные представления о младенце как Славе Божией ("В устах их хвала свершена" - Мф 21, 16) и детях как бесспорных наследниках спасения (Мф 18, 10, 19, 14). Д. противостоит не взрослости, а греховности. Мир взрослых - это мир утраченных ценностей, ложных кумиров, дискредитированного языка и искаженной историчности. В детях жизнь освящается, в них сбываются заветные надежды и горние планы Божьего Домостроительства. Понятая т. о. Д. сближается со святостью, что подчеркнуто участием детей в литургии и сакральной сюжетике. Писания и иконописи, в истории мучеников и, главное, в каноне лика Христа-ребенка, в образе к-рого отражено противоречие между телесным видом отрока и несмирно-серьезным, всеведающим взглядом. "Князь-Христос" Ф. Достоевского (Мышкин) подан в атрибутах ангельской Д. (что не снимет с него трагич. вины за роковые для судеб других события). В ребенке у Достоевского осуществляется санкция спасительного присутствия в зараженном ложью, безблагодатном мире взрослых. Собор спасаемых душ, по Достоевскому, - не оргия взрослых, а Детский Собор и "детская церковь" (М. Бахтин). Точку зрения здравого смысла выражают мужик и ребенок у Л. Толстого, призвавшего писателей учиться у крест. детей реалистич. письму. Сходные убеждения, усиленные евангельским образом "детей-мудрецов" (Мф 11, 25), высказал Л. Шестов: "Мы должны были бы учиться у детей и ждать от них откровений" ("На весах Иова Странствования по душам". Париж, 1975. С. 187).

Отечественная теология знает образ "святейшего детства", поданный нам эпизодом Вхождения во храм Приснодевы: "В нем заключена великая святыня человеч. детскости, со всеми в ней таящимися возможностями и упованиями. Этот образ святейшего детства, посвященного Богу, во всей его беззащитности, но вместе и неотразимости, сладкою силою овладевает сердцем. От него отречься, ему изменить в забвении или слепотством значило бы лишить себя святыни и своего собств. детства, к-рое помимо сознания хранится в глубине души" (Булгаков С. "Восхождение ко Христу" / Вестник РХД (Русское христианское движение). 1971. № 100 (2). С. 33). Д. есть человеч. софийность (мудрость), просветляющая телесную плотность естества и мистически сопряженная с Софией Небесной. Софиология устанавливает в детстве срединный топос ответственной встречи "горнего" и "дольнего". На яз. ангелологии дитя есть человекоангел, что выше самого ангела, существа бесплотного: вместе с тем ребенок - во плоти сущий ангел, ангелочеловек. Так в детях "установляется некое срединное переходное состояние между ангельским и человеч. миром, - дет. мир, одинаково чуждый и греховной плоти, и свободы от плоти. Окончат. раскрытие природы и предназначения этого дет. мира переходит за грань этого века. Он имеет онтологич. основание в том освящении дет. возраста, к-рое дано Спасителем, прошедшим и младенчество в Своем воплощении" (Булгаков С. "Друг Жениха. О православном почитании Предтечи. Экскурс первый". Париж, 1927. С. 224; ср. Друскин Я. С. "Вблизи вестников". Вашингтон, 1988. С. 55-56, 65-67). Рай заселен детьми, если существует ад, в нем обитают взрослые.

Детское и взрослое в быте 20 в. охотно меняется местами: мода одела женщин в детские "матроски", а мужчин украсила дет. прическами, голосовые манеры общения имитируют дет. интонации. Приметой декадентской лит-ры стали образы детей-самоубийц, детей-циников. На этом фоне еще можно расслышать призывы П. Флоренского к пониманию детского мышления как особой формы восприятия и познания мира ("Обратная перспектива" / Соч. М., 1990. Т. 2. С. 61). Дети вошли в круг проблем рус. философии любви. С одной стороны, герой-эстет ром. Ф. Степуна говорит: "В метафизич. плане ребенок всегда свидетельство о творч. бессилии любви" (Н. Переслегин. Париж, 1929. С. 261, сходная мысль принадлежит Бердяеву), а с другой - В. Розанов писал о детях как о явлении святости посреди обезбоженного быта. Ходовой в эстетич. теориях становится аналогия худож. творчества и дет. игры (А. Горнфельд, А. Белый, ранний А. Луначарский, Л. Выготский). Исключит. место Д. заняла в пришвинской концепции "творческого поведения": "Игра - это есть допускаемая ложь: “будто правда”". Этой игрой и наполнена основная жизнь ребенка, и это же детское "будто" сохраняется у художников и переходит в большую сознат. игру, называемую иск-вом" (Соч. В 6-ти т. М., 1957. Т. 6. С. 454).

В центре картины мира А. Платонова помещен ребенок как главная ценность и объект культа. Дети - осн. аргумент космодицеи и оправдания человека. Следуя Достоевскому, автор "Чевенгура" и "Котлована" убежден, что мир, в к-ром гибнут дети, не готов для жизни. Д. трактуется Платоновым как подлинная взрослость и наоборот: думать о "прочих" (платоновский дериват "другого") во всей полноте сочувствия способно лишь дет. существо, душа к-рого - это туго свернутый бутон возможностей материнства-отцовства-братства ("Джан", опубл. 1964, "Река Потудань", 1937). "Дети - спасители Вселенной" - такова формула Платонова. Платоновская мифология детства находит неожиданное усиление в мистике предметного дет. мира, к-рую мы встречаем у Д. Андреева. В "Розе Мира" рассказано о последней судьбе игрушек: память о тепле дет. ладошек будит спящие в них души, и за чертой бытия они становятся живыми существами. Философию детства развивали Вяч. Иванов ("Младенчество", 1918), Б. Пастернак ("Детство Люверс", 1922, "Охранная грамота", 1931), реж. А. Тарковский.

Лит.: Егоров И. Свящ. Христос и дети. Церковное обновление. 1907. №7; Семенов Тян-Шанский А. О детях. Вестн. РХД. 1953. № 32 (2); Исупов К. Г. Две модели творч. поведения (Достоевский и Пришвин) / Проблемы творчества Достоевского. Тюмень, 1979; Гулыга А. В. Философия детства. Лит. Грузия. 1985. № 9; Горичева Т. Детскость // Горичева Т., Мамлеев Ю. Новый град Китеж. Филос. анализ рус. бытия. Париж, 1989.